"Известия" 
     15 сентября 1995 г. 
      
     Валерий СОЙФЕР,  профессор университета имени Джорджа Мейсона 
(США) 
      
     ГДЕ ЛУЧШЕ УЧАТ - В США ИЛИ В РОССИИ? 
      
     Со второй  половины прошлого  века в  России благодаря общему 
мощному развитию  культуры, наук,  многих  видов  искусств  начала 
складываться  уникальная   система   гимназического   образования, 
дававшая  их  выпускникам  обширные  естественнонаучные  знания  и 
знание европейских  языков. Последнее позволяло выпускнику входить 
в мир науки и культуры Запада. К концу века была сформирована сеть 
реальных  училищ,  дававших  первоклассное  образование  тем,  кто 
собирался  приложить  свой  талант  на  ниве  индустрии.  В  целом 
российская система  среднего  образования  превосходила  по  своим 
показателям европейскую и американскую системы. Попытки реформации 
существующей системы  российского образования  должны  идти  таким 
образом,  чтобы   сохранить  лучшие   черты   российской   системы 
образования, а не скопировать американскую систему. 
     Уже набил  всем оскомину  пример,  повторяемый  многими,  как 
заклинание: когда  Советы загнали первый спутник в космос, а затем 
успехом закончился  полет Юрия  Гагарина  по  околоземной  орбите, 
правительство  США   приняло   срочные   меры,   чтобы   подтянуть 
американскую  систему   образования  до   советской  (подпорченной 
российской) системы, и очень в этой гонке преуспело. 
     Отголоски этих  успехов очевидны  и сегодня. Когда три-четыре 
года назад тысячи и тысячи российских ученых перебрались на Запад, 
европейские и  американские научные  и учебные  заведения получили 
высокого класса  кадры. Российские  специалисты успешно вступили в 
конкуренцию с  теми, кто  в течение последних десятилетий приобрел 
авторитет лучших  работников, -  китайцами, вьетнамцами, индусами, 
иранцами. В  каждом  американском  университете  теперь  встретишь 
профессоров из  России, я  знаю несколько кафедр, где пришельцы из 
России заняли  все должности,  и  теперь  по  совместному  уговору 
семинары  преподавателей   на  этих   кафедрах  проходят   то   на 
английском, а  то на  русском: все  члены этих  кафедр его  еще не 
забыли. 
      
     Успехи и недостатки западного образования 
      
     Американское высшее  образование  признается  во  всем  мире. 
Высоко-техничное, следящее за последними новинками науки и техники 
обучение американских студентов не вызывало нареканий до недавнего 
времени. Не  может не  вызывать восхищения разветвленность системы 
американского  образования:  1964  университета  (меньше  сотни  в 
России!)  и   1416   двухгодичных   колледжей,   готовящих   узких 
специалистов определенного  профиля, - эти цифры в комментариях не 
нуждаются.  Добавить   к  этому   несколько   тысяч   одногодичных 
профессиональных школ - и кажется, не о чем говорить и спорить. 
     Несмотря на  эти успехи,  сегодня голоса озабоченности звучат 
громко. Все более ясным становится, что американская средняя школа 
в целом дает не глубокое, а поверхностное образование, и на первых 
курсах приходится  многому студентов  доучивать еще  за прошлый  - 
школьный - период. К тому же велика неравномерность знаний: какие- 
то предметы  бывшие школьники  знают хорошо,  а по  каким-то у них 
недопустимо  низкий   уровень  (причем  у  каждого  студента  свой 
индивидуальный набор  хорошо проработанного  и фактически нулевого 
знания материала,  что обусловлено  американо-английской  системой 
свободного выбора  дисциплин: хочу - учу это, хочу - возьму другой 
курс, дело  мое). Хотя  все школьники  должны набрать обязательный 
набор часов  по каждому  из главных  предметов  -  физике,  химии, 
математике и  биологии, но  выбор и  преподавателей, и компонентов 
курсов различен  (скажем, можно  набрать таких  физических курсов, 
что остаться  без всякого,  даже поверхностного,  знания некоторых 
важных разделов, но числу требуемых часов удовлетворить и остаться 
полузнатоком). 
     Поделюсь настроением,  которое я  испытываю после  семилетней 
работы  профессором   в  американских   университетах  и   которое 
сложилось от  участия в спорах думающих и озабоченных американских 
профессоров. Конечно, Гарвард, Станфорд, Беркли и примерно еще два 
десятка   университетов    США   привлекают    к   себе   наиболее 
подготовленных абитуриентов со всего мира, и после жесткого отбора 
эти университеты  оставляют первоклассно подготовленных студентов. 
Однако и  в  этих  университетах  профессора  открыто  заявляют  о 
заметном падении знаний первокурсников, определяют средний уровень 
остальных   двух    тысяч    университетов.    Этим    об'ясняется 
обеспокоенность  и  лучших  профессоров,  и  вообще  руководителей 
образования  и   науки  США  понижением  образовательного  статуса 
молодежи, прежде  всего студентов  университетов, и  почти  полным 
отсутствием гуманитарных  знаний у  тех, кто  решил посвятить себя 
специальным или  техническим профессиям.  Одни из  таких студентов 
заранее,  еще  с  начальной  школы,  нацелились  на  компьютеры  и 
остались  стерильными   во  всем  остальном,  другие  решили  быть 
нейробиологами или  хирургами и брали курсы только из того набора, 
который им  будет важен  в их  будущей специализации. Сегодня, как 
говорят американские  специалисты в области образования, около 85% 
американских  юношей   и  девушек   не  знают   простейших  правил 
арифметики и  без счетных  машинок просто  бессильны, другие  бьют 
тревогу, что  телевизионная зараза  отучила американских  детей от 
книг, поэтому  теперь даже обычные книги, с которыми проходила вся 
жизнь их  родителей, перестали  быть бумажными,  а перекочевали на 
дискеты компьютеров,  и если  дитяте захочется  что-то почитать из 
классики, он возьмет диск с Шекспиром и прильнет к дисплею. 
     Я не  хочу брюзжать  и жаловаться  на американских  студентов 
университетов:  они   толковы,  упорны  в  достижении  целей,  они 
работают не  в пример  больше российских  студентов, но  только по 
избранным дисциплинам.  И еще:  они  удручающе  серы  в  том,  что 
называется широким  гуманитарным образованием.  Чего нет  почти на 
сто процентов  - так  именно этого. Записываясь на любой курс, они 
обязаны выложить большие деньги и старательно пытаются получить за 
них все  возможное.  В  моих  группах  плохих  студентов,  которые 
получают отметки на уровне троек, каждый год бывает не более двух- 
трех на  несколько десятков  отличников. Словом,  я вполне доволен 
тем, как  они у меня учатся. Но все-таки каждый год я наталкиваюсь 
на одно  и то  же: стоит немножко уйти в сторону от учебника или в 
сторону от  предмета,  как  выясняется,  что  знания  американских 
студентов отрывочные и узкие. Главной причиной этого, как я теперь 
понял, стали следующие обстоятельства: 
     1. Свобода  выбора предметов,  начиная  со  средней  школы  и 
кончая  институтом.   За  каждый   курс  назначается  определенное 
количество баллов, и надо набрать некую сумму баллов, пройти через 
заданное число  экзаменов, чтобы  получить соответствующий диплом. 
Поэтому ученики  и студенты  набирают  интересные  им  предметы  и 
старательно  обходят   те,  что   им  персонально   не  интересно. 
Отсутствие заданной  суммы знаний,  охватывающих тот круг, который 
позволял  бы   при  прочих  равных  условиях  называться  человеку 
образованным, как  это существовало   в России на протяжении более 
столетия, заставляет  сейчас  многих  университетских  профессоров 
говорить и  писать на тему о том, как важно ввести в средней школе 
в  США  так  называемый  "Core  curriculum",  или  "Основной  свод 
знаний", чтобы не получалось так, что человек, претендующий на то, 
что он  образован, не  оказывался бы  серым во множестве областей, 
без которых  такой специалист,  словно корявое дерево, - вытянут в 
одном направлении,  но недоразвит,  сжат,  усечен  в  других.  Эта 
традиция свободного  выбора стала  результатом  борьбы  за  личную 
свободу в  выборе всего  на свете,  включая предметы для обучения. 
Свобода -  прекрасная вещь,  но и  издержки  ее  всемерности  (или 
безмерности) также  очевидны. За свободу выбора приходится платить 
недообразованностью. 
     2. Другой  фактор - свобода преподавателей учить только тому, 
что им  лично кажется  необходимым  и  важным.  Во-первых,  каждый 
американский  профессор   в  вузе   может  разработать   любой  им 
придуманный курс  и, если  его  одобрят  коллеги,  а  в  некоторых 
университетах и  без такого  одобрения  читать  такой  собственный 
курс, во-вторых,  выбрать любой  учебник из десятков, предлагаемых 
издательствами, и,  в-третьих, опустить  из учебника  любую  тему, 
которую он знает хуже или которая ему кажется несущественной. Если 
дирекция школы  или руководство вуза разрешило этим преподавателям 
вести данный курс - остальное их дело. 
     3. Замечательное  преимущество американских  школ и  вузов  - 
только письменные проверки знаний по ходу курса, только письменные 
экзамены в конце курса, никаких устных экзаменов, даже опросов, да 
еще, упаси  Бог, в  присутствии других  соучеников,  оборачивается 
одной, пусть  незначительной на первый взгляд, но существенной при 
более глубоком  анализе  негативной  стороной.  Опять-таки,  прошу 
понять меня  правильно: письменные  экзамены, когда всем студентам 
группы раздаются  листы с  одинаковыми вопросами и студенты должны 
вписать в  оставленное пустым  пространство краткие  ответы на эти 
вопросы, имеют  много привлекательных  сторон, так как ставят всех 
студентов в  равное положение,  исключают пристрастность и не дают 
права склочникам  (число коих  в Америке с каждым годом растет все 
более заметно,  параллельно с ростом числа юристов, это потихоньку 
становится трагедией  прекрасной страны, но это отдельная тема для 
разговора) жаловаться  на неправильные  отметки и  предвзятость  к 
нему/к ней  лично из-за  расовых, религиозных  или иных  возможных 
предрассудков.  Написал   все  что  хотел,  и  жаловаться  некому. 
Пожаловался, на  кафедре  тут  же  соберут  комиссию,  она  изучит 
написанное и  вынесет вердикт.  Просто. Демократично. Практично. В 
России преподаватели  на всех  уровнях  (и  в  школе,  и  в  вузе) 
опрашивают студентов  по ходу уроков и семинаров, вызывают к доске 
решать задачки на виду у всего класса или группы, и никто не видит 
в этом  никаких моральных  или прочих неудобств. В США в вузах это 
категорически  невозможно,   нельзя  ставить  кого-то  в  неловкое 
положение,  нельзя   обнародовать  для   всего  класса  результаты 
промежуточных и  финальных экзаменов, отсутствует произвольная (по 
желанию учителя)  индивидуальная проверка знаний, да еще на устных 
экзаменах, когда,  увидев, что ученик "поплыл" в каком-то разделе, 
преподаватель имеет возможность допросить его с пристрастием. 
     4. В  большинстве американских школ и во всех вузах школьники 
и студенты  не приписаны  к  какому-то  классу,  а  набирают  себе 
дисциплины и  учителей и  ходят на  их  занятия.  Например,  чтобы 
закончить среднюю  школу в  районе  Вашингтона,  нужно  набрать  в 
последние четыре  года в  школе по  одному из  разделов математики 
каждый год, разделы физики, биологии и химии в последние три года. 
Но в  рамках, например, этих математик вовсе не обязательно пройти 
все -  алгебру, геометрию, тригонометрию, начала дифференциального 
исчисления. На  выбор предлагается  несколько десятков  меньших по 
об'ему математических  курсов, и  надо лишь иметь по одному такому 
курсу каждый  год в течение четырех лет. Не прошел всю математику, 
так это  твое дело.  То же  происходит и  с физикой,  и с  другими 
основными дисциплинами. Про неосновные и речь не идет: тут уж твоя 
собственная самодеятельность. Но раз ты сам набираешь предметы, то 
нет и  одного постоянного  класса: школьник или школьница выбирают 
себе курсы  и свободно  мигрируют: приходят  на уроки в аудитории, 
где ведет  занятия избранный учитель. На следующий урок - в другую 
аудиторию. Так  теряется понятие коллектива, которого нет вообще в 
университетах. Там  незнакомые друг  другу индивидуальные студенты 
кочуют из аудитории в аудиторию и кого-то знают в данном классе, с 
ним могут  перекинуться парой фраз, а кого-то не знают и в упор не 
видят. Никого,  впрочем, это  и не  волнует.  Но  исчезает  важное 
свойство классного обучения, семьи, в которой друг другу помогают, 
в которой  все друг  о друге знают, где, наконец, не зазорно вслух 
прочесть отметки,  в расчете  на то,  что вдруг это подействует на 
совесть (или  амбиции) отставшего.  В США после такого "стриптиза" 
студенты могут добиться, чтобы преподавателя, предавшего гласности 
персональные сведения,  попросту убрали  из класса.  Отсутствие же 
коллективного обучения лишает обучающихся важного компонента их не 
просто социальной  жизни, а  более плодотворного способа доведения 
знаний до каждого, расширения соревновательности, о которой вместе 
с тем американцы так пекутся. 
     В заключение  этого раздела  я должен отметить, что сказанное 
выше относится  к подавляющей части американских школ и колледжей, 
но все-таки  не ко  всем. В  богатых пригородах крупных городов, в 
некоторых других  местах есть  прекрасные школы,  где  учителя  не 
боятся спрашивать  студентов у  доски (такова  традиция этих школ, 
таковы правила,  утвержденные  родительскими  комитетами  школ,  к 
слову  сказать,   исключительно  влиятельными   органами  во  всей 
Америке), где  требования к  набору обязательных  предметов сильно 
подняты над  среднеамериканским уровнем,  где школьники  кочуют из 
класса в  класс, но  из-за небольшого  числа  школьников  и  из-за 
разветвленных внеклассных  мероприятий, в  которых  все  школьники 
участвуют, они  знают хорошо  друг друга  и остаются  на всю жизнь 
связанными школьным  братством. Эти  прекрасные  школы  поставляют 
студентов  в   лучшие   университеты,   они   пользуются   большой 
популярностью. Я  же говорю  об обычных,  "паблик" школах.  Другое 
исключение - частные школы. В большинстве из них есть и постоянные 
классы, и  обязательные наборы  предметов, и  многие другие черты, 
схожие с  чертами прежних  российских гимназий.  Но число  частных 
школ так  невелико, и  количество их оканчивающих так мало, что не 
они составляют лицо американских школ. 
     Сравнивая системы  американского и  российского  образования, 
сложившиеся традиции  в рамках  обеих систем,  я и  утверждаю, что 
если есть  в России  богатство, так  это ее  традиционная  система 
среднего образования,  которую надо  было бы  сохранить. А  в этой 
системе есть  драгоценные самородки  - лучшие  учителя, чьим умом, 
талантом и  самопожертвованием умножалось  и должно  умножаться  в 
будущем достояние нации. 
     Те  же  оговорки  следует  отнести  к  частным  и  престижным 
университетам типа  Гарвардского, Пенсильванского,  Йельского и им 
подобным. В прошлом году за год обучения в этих университетах надо 
было отдать  от 26  до 32  тысяч долларов.  Не многие  могут  себе 
позволить такое  образование. Да  еще попасть  в них  надо, пройдя 
через жесткий конкурс (для этого прежде всего закончить престижные 
средние школы,  иметь высокие  оценки, проявить  себя  в  каком-то 
особом виде  - завоевать  национальные награды,  премии  и  т.п.). 
Поэтому я  не говорю о них и порядках в них, я говорю об остальных 
тысяче девятьсот с чем-то университетах Америки, то есть о системе 
университетского образования. 
      
     Еще  несколько  аргументов  в  пользу  поддержки  российского 
образования 
      
     Год  назад   газета  "Вашингтонпост"   напечатала  результаты 
двухлетнего опроса  преподавателей  университетов  в  14  странах, 
включая  Россию,   проведенного  "Фондом   Карнеги  для   изучения 
перспективного обучения", когда сотрудники этого фонда опросили 20 
тысяч преподавателей.  На вопрос:  "Каким вам самим представляется 
ваше жалованье?",  67% преподавателей  Гонконга,  55%  голландских 
преподавателей, от  44 до  42% их  немецких и  американских коллег 
назвали его  хорошим или  даже блестящим. Российских респондентов, 
так оценивших  свою зарплату, оказалось всего 4% (да и те, сдается 
мне,  слукавили).   Хуже  них   отозвались  о  своем  материальном 
положении только преподаватели вузов Израиля и Чили. 
     Тем не менее тяга учить студентов у российских преподавателей 
оказалась выше  всех в  мире (более  60% признали,  что их главный 
стимул к  работе в  учебных институтах  заключается в  том,  чтобы 
преподавать).  Если  у  американских  преподавателей  процент  так 
ответивших был  близким, то  у  израильских,  немецких,  шведских, 
японских и  голландских профессоров, доцентов и ассистентов только 
20-30% опрошенных  отметили, что их главные интересы лежат в сфере 
обучения  студентов,  остальные  предпочли  бы  заниматься  чистой 
научной деятельностью.  Это означает, что российские преподаватели 
вузов -  это те  люди, которые  пошли преподавать  не потому,  что 
оказались  неудачниками  в  науке  и  мечтают  вернуться  в  науку 
целиком, а  потому, что  они несут в своем сердце интерес именно к 
этому виду  активности. Чуть  более 60%  российских преподавателей 
также отметили,  что их  профессия пользуется уважением в обществе 
(Россия в  этом отношении  стоит  на  6-м  месте  после  Бразилии, 
Англии, Кореи,  Японии и  США), хотя  только двадцать  с небольшим 
процентов опрошенных  в России согласились с тем, что к их мнению, 
безусловно, прислушиваются лидеры страны при принятии решений. 
     Во всех  странах, кроме  Кореи, преподаватели  вузов отмечают 
недостаточную  подготовку   школьников  средними  школами.  Только 
корейские профессора  (более половины  их) посчитали,  что средние 
школы должным  образом приготовили  своих выпускников  к  учебе  в 
вузах. В  отличие от  них только 25% россиян отметили, что будущие 
студенты приготовлены  адекватно запросам  высшей школы. Две трети 
студентов, по их мнению, к учебе в вузах не готовы. 
     Однако тут  следует прислушаться  к  результатам,  полученным 
проф.   Стивенсоном,   сравнивавшим   азиатских   и   американских 
школьников, так  как его  данные позволяют несколько снизить накал 
критики,   выражаемый    российскими   педагогами.    Исследования 
Стивенсона продемонстрировали,  что, например,  американские дети, 
только еще поступающие в первый класс школы, при огромном различии 
между ними  все-таки в  среднем неплохо читают, в массе лучше, чем 
китайцы,  тайваньцы  или  японцы.  Но  уже  к  пятому  классу  это 
преимущество полностью  теряется. Подготовленность  к математике у 
первоклассников из Пекина много выше их сверстников из Чикаго, а к 
пятому классу  чикагские дети отстают и от китайцев, и от японцев, 
и от тайваньцев еще более. 
     В то  же время  надо  учитывать,  что  американские  родители 
(опрашивали в  основном мам)  уверены, без  тени сомнения,  что их 
дети богато  одарены от  рождения, прекрасно  успевают в  школе  и 
вообще лучшие  в мире.  Такого самомнения несравнимо (чуть ли не в 
5-8 раз)  меньше у китайских, японских и тайваньских мам. Это тоже 
характерная черта американцев, тонко подмеченная Стивенсоном и, на 
мой взгляд,  отличающая их  и от  русских родителей.  А отсутствие 
такого  самомнения   помогает  реальнее,   строже  и  продуктивнее 
относиться к учебе детей, не растить заносчивых снобов. 
     Превалирующим  мнением  детей  с  Востока  оказалось  желание 
получить образование. У чикагских детей главенствует желание стать 
богатым или  получить в  подарок какие-то  вещи. Я  думаю, что  во 
многих вопросах  российские дети и их родители все-таки ближе пока 
к китайско-японскому  варианту, нежели к американскому, и это дает 
надежду на  то, что  поддержка  образования  в  России  может  еще 
сохранить то  преимущество, которое  имела Россия  в этой сфере на 
протяжении последних  полутора веков,  и  те  национальные  черты, 
которые  выдвигали   страну  Достоевского,   Чехова  и   Толстого, 
Мусоргского,   Римского-Корсакова   и   Чайковского,   равно   как 
Лобачевского, Менделеева  и Кольцова,  на одно  из первых  мест  в 
мире.